Молодость (2022)

настойка подснежника
------
С первой до последней минуты 'Молодости' от экрана невозможно глаз отвести. Дмитрий Давыдов давно нащупал основной элемент визуального решения своих фильмов: густо и подробно прописанный убогий быт северной глубинки при таком маниакально-пристальном внимании к малейшим деталям на определенном этапе вырывается из рамок сурово-реалистического бытописания в категорию чистого сюра. Фактически предъявляя зрителям квазидокументальное подтверждение жизни в категориях мифа.В 'Молодости' Давыдов отшлифовал свое мастерство до идеального блеска. Фактически, 'Молодость' можно показывать на курсах кинорежиссуры, как энциклопедию режиссерского приема синекдоха. Часть вместо целого - в 'Молодости' на этом построено все кино. Драка - театр гигантских теней от мощного прожектора на белой стене дома. Опрос в полиции - опрашивающий полицейский в кадре появится только локтем и кистью. На работу главного героя 40-летнего Василия, вернувшегося в родную деревню после неудачного городского опыта - принимают чьи-то сапоги, а вариант трудоустройства подсказывает тень на стене. Пожар, в котором сгорает дом главного героя- кульминацию картины- режиссер нам покажет лишь отблесками пламени на лицах созерцателей бедствия. Разговор с одноклассником о судьбах 40-летних ровесников проходит за кадром, а видим мы в этот момент - коров, кошек, коз и свиней. Васю, который в городе не прижился, а в деревне был почти забыт, кто-то постоянно зовет Чмо. Кто-то требует сигарет, зовет к себе, угрожает, хочет разобраться. Голосов несколько, но кто это- мы так и не узнаем. В доме, давно остывшем после смерти родителей, из заплесневевшего холодильника вылетает муха. Ее, как и обладателей голосов, мы тоже лишь услышим. Но постепенно муха из назойливого существа превратится в опекаемого. Ведь в якутском морозе мухи не выживут. И никого больше, о ком надо заботиться, у Васи нет. Чудится ли муха Васе или реально существует - в мире, поставленном на грань выживания запредельным холодом - вопрос вообще не актуальный. Если есть слышимое, но невидимое, должно быть и видимое, но неслышимое. Так и есть. Покупатели из убогого магазина 'Колос' выходят отбивая ритм песни. Ей наслаждается юная продавщица в тепле на фоне консервных банок. У покупателей тепла уже нет, в морозном воздухе даже звуки замерзли, а музыка внутри звучит. Кто дает крепкого пинка Васе и Паше, когда одноклассники проклинают несложившуюся жизнь, накрывшись одним драным покрывалом на каком-то пустыре? Рядом никого на стони метров. А пинки реально - ощутимы. 'Черт приходил' - мистический ответ друзей до дрожи реален.Дмитрий Давыдов все время подмигивает зрителям. Вот - вечерний набор кадров теплых домов с нечеловеческого мороза улицы через окна. Мужик ружье чистит, супруги отношения выясняют, соседки чай пьют, женщина цветы поливает. От смертельной холодрыги налаженный быт отделяет тонкое прозрачное стекло. Через несколько минут эти же окна мы увидим с задернутыми шторами. Разной расцветки, разной степени вкуса. Безопасность теперь недоступна. Мы остались на улице.Через окно (вновь синекдоха - часть вместо целого) рабочие кочегарки смотрят на репетицию коллеги- иллюзиониста-любителя. Сочетание многочисленных бутылок 'Campari', маленьких лампочек, которые то загораются, то гаснут, высокого цилиндра, якутского рока и непроницаемого азиатского лица кочегара в цилиндре - кажется, что в этом образе режиссер написал себя. Не тут то было! Дмитрий Давыдов сам покажется в своей картине в откровенно-кичевой пародии на якутскую рекламу. Магазин 'У Дмитрия' предлагает жителям этой квазипровинции различные парики (в том, числе мужские) и универсальную настойку подснежника, которая лечит и головные боли, и сердечную недостаточность. и печеночные колики. Давыдов беспощаден и трезв. 43 киносъемочные артели на республику с населением меньше миллиона! Кино в Якутии стало абсолютно реальной частью той полумистической жизни, которой живет население, в ситуации запредельных морозов в минус 56. В этой реально-мистической парадигме реклама париков на терракотовом фоне неизбежна. 'Якуты стали хорошо кино снимать'- скажет Васина одноклассница, глядя в телевизор где идет какая-то гремучая якутская вампукка про вампиров (искренне надеюсь, что это не цитата, а пародия). 'Когда это якуты хорошо кино снимали?'- ответит Вася вопросом на вопрос. Дмитрий Давыдов идет в авангарде якутского кинопроцесса, но ведь есть и арьергард. И про нечистую силу, и про настойку подснежника. Как всякого талантливого режиссера, Давыдова не может не мучить вопрос: а вдруг и мои картины выглядят так же, как эта муть про якутских вампиров?И вот здесь надо честно ответить: по всякому бывает. Картина 'Нет бога, кроме меня' абсолютно потрясала тем, что лапидарными, скупыми изобразительными средствами создавала страшную картину мира, которое с прошлым попрощалось, а будущего не дождалось. 'Пугало', хоть и принесло режиссеру всенародное признание в виде главного приза 'Кинотавра', все же сильно заигрывало с категорией экзотика на продажу и подхрамывало именно потому, что шаманство и ведьмовство здесь были увиденными как бы москвичом, а не якутом. 'Нелегал' совсем лег на дно, перегруженный социальной ответственность и откровенным желанием стать якутским Тарковским. 'Нелегал' погубила его взрослость. 'Молодость' спасена уже названием. Да, многое в фильме выглядит манерным и алогичным. Но еще больше живым, витальным, неисследованным, неоткрытым. У 'Нелегала' было взрослое и тяжелое несварение. У 'Молодости' - детские болезни. Они яркие как ветрянка. Они с высокой температурой, где явь граничит с бредом. Но они быстро проходят потому, что детский организм хрупок, но силен. Жизни в нем больше. 'Молодость', как настойка подснежника легко лечит и от головных болей и от излишней желчи.
------
'Якуты стали снимать хорошее кино'
------
Молодость проходит, повседневность нет. Найти к ней подходящий ключ - значит обрести баланс и спасение. Свое место в жизни.Похожим мыслям посвящен и новый фильм Дмитрия Давыдова «Молодость». История про неудачника Васю, который, либо по простоте душевной, либо в попытке спрятаться от долгов, оказывается в деревне, где он когда-то вырос. Только вот, все его соседи и друзья заняты своими повседневными заботами и до главного героя им нет никакого дела. Он для них совсем чужой, даже реклама по телевизору (щедро спародированная режиссером) вызывает у бывших соседей больше умиления, нежели надоедливые кривляния друга детства.Воспоминания имеют неустойчивую идентичность, со временем бытовые ситуации совсем вытесняют их куда-то на задворки памяти, поэтому вглядываться в лица после 30 (как минимум) здесь не принято. Молодость была и прошла. Вроде бы все, что нужно помнить и знать об этом хаотичном времени.В деревне все настолько тесно, что друг друга узнают по походке, по сиплому голосу, по дыханию. Васю признает только один человек (как ни странно зритель его лица так и не увидит) и старается ему помочь, встроить в этот пасторальный механизм обратно. Однако этот процесс вызывает лишь отторжение всех его участников. Не выручает даже театр теней ради лишнего эффектного и метафорического жеста. Самая длинная тень все равно будет у главного героя картины. Его призрачный след так и останется на периферии, где-то за границей места и времени, только пеплом на глубоком снегу и на губах (простите, не удержался).Новый социальный реализм заключается в том, что Васю все меньше принимают за своего, постоянно что-то требуют. Окрики местных становятся все громче, угрозы более акцентированными. Концентрированная безысходность затаилась в пустом холодильнике, куда герой поставит на хранение бутылку Колы (смешанную с водкой). Стук в его жилище становится все более издевательским. Даже в сонной мухе, неизвестно как оказавшейся в его жилище, герой со временем начинает видеть своего питомца.Действия местных это не акт агрессии, а демонстрация гнетущей растерянности перед новым и неизвестным. Однако ей подвержены абсолютно все. Ведь, что бы не случилось - Василий стал чужаком. А для них в закостенелом северном сердце - места нет. Ближе к концу фильма даже родственники перестанут пускать его на порог своего жилища, разрубив семейные узы окончательно. Последние узнаваемые черты стираются из памяти (сгорают в зимние сумерки).Закономерности жизни и узоры судьбы вылавливает камера оператора Николая Петрова, медленно блуждая по заснеженным окнам, высматривая незнакомцев, подглядывая за их примитивным бытом. Со временем местные закроют занавески (лишнее внимание здесь не любят), лишь у Васи нет штор. Ему они просто не нужны, он и так слишком уязвим для окружающих.Поиски необременительной морали приводят Василия в местный аналог «красного вигвама». Первая и последняя сцена «Молодости» закольцованы глубоким синим светом местного кафе, пространство оледенело (за окном -56), гитара местной якутской группы «Хардыы» надрывно призывает кульминацию, вечный атрибут Васи холодная бутылка колы важно балансирует на грязном столе деревенской дискотеки. Куда ему идти дальше? Ответить на это предлагается зрителям.