Она (2015)

Она, её, три раза
------
Примерно через 25 лет жизни то короткое время суток, в течение которого мужчина может не думать о сексе, начинает постепенно увеличиваться. Однажды оно становится достаточным, чтобы оглядеться и сделать осознанное предпочтение. Увы, у дамы на седьмом десятке с фигурой 2D шансов остаётся не столь уж много, как хочет нас убедить Пол Верховен. Но именно она, героиня Изабель Юппер, становится центром либидонозной аттракции для значительной части мужского каста фильма «Она». Почему Юппер? Специфика гуманитарного контента вытекает из того факта, что способов интерпретации фразы «Вася+Маша=Л» заведомо больше, чем фразы E=mc2. При этом количество вариантов лишь возрастёт, если фразу произносит ч-к с осмысленным лицом, таким как у Юппер. Внутренне центрированная, рефлексивная, аутентичная, церебротоник с высоким самоконтролем, кажется, что она говорит и действует продуманно. Такая фактура придаст видимость смысла любому сценарию. Она и придала.Впрочем, Верховен перестраховался и подсунул публике «анамнез». Реминисценции со сценами пережитого в детстве насилия выдаются покадрово, с внушающей навязчивостью. Ненависть к отцу? Возможно. Но серьёзных поводов думать, что аффект был спроецирован на весь гендер, нет. Героиня совершает некоторые пакости, но она привязана к мужу, в ещё большей степени - к сыну… Значит, амбивалентность? Может и так. Но следует помнить, что отклонения в поведении детей психотиков/маньяков больше связаны с психопатоидным радикалом в их наследственности, чем с собственно детскими воспоминаниями. Нарезка по ходу фильма подростковых фантазий в жанре хентай заигрывает с той частью публики, которая рискует съехать на тройки, если не возьмётся за ум... Сцены насилия холодновато картинны и парадоксальным образом напоминают спасательные операции бэтмена… Много условностей в части соразмерности насилия и его последствий… История с сыном и его младенцем - троллинг политкорректной Европы...Но вообще, не заморачиваюсь над нелепыми фильмами, если они не проходят мой тест на 'гистологию'. Напомню. Организм может выглядеть румяно и аппетитно, но взятый для анализа образец ткани укажет на распад. Достаточно 2-3 мин из любого места фильма, чтобы понять, живая это ткань или конструкция, наподобие механического соловья - забавляет, но не трогает. Не хочу обидеть любителей хитроумных и прочих надувных игрушек - никто не посягает на их досуг и право домысливать за любую куклу то, чего она хочет или не хочет. Но живое кино транслирует эмоции взволнованного чем-то автора. Здесь этого нет. А есть хорошая актриса за 60, из которой натужно лепят би-секс-бомбу с проявлениями невротической нимфомании и ещё какой-то мути.
------
Rape me
------
«Она» - пример нелогичного абсурдного кинематографа, не в смысле бунюэлевского антибуржуазного абсурда, а именно непродуманной сюжетной бессмыслицы, пародийной попытки повторить ханекеевскую «Пианистку». Насыщая повествование алогичными девиациями, Верховен будто тестирует зрителя на нормальность – насколько тот привержен современному политкорректому миру, реабилитировавшему любое извращение. Выбирая в качестве негласного табу тему изнасилования, постановщик, однако, топит ее в ворохе необязательных деталей и второстепенных персонажей, отягощая шокирующее послание тормозящими его нудными подробностями. В «Пианистке» Ханеке, вооружившись феминистской логикой Эльфриды Елинек, пытался продемонстрировать, как мир классической культуры фрустрирует личность, награждая ее самыми нелепыми маниями. В фильме «Она» генезис сексуальной неудовлетворенности не показан, хотя эдипова логика психоанализа может в чем-то помочь разобраться в хитросплетениях перверсий героини. Ненависть к отцу-маньяку направляет ее личность, позволяет ей оттолкнуться в своем развитии от отрицания Отца, как символической функции Закона. В данном случае это обсценный Отец, тот, кто не оправдал возложенных на него функций. Мать в фильме показана как ненасытная самка вполне в соответствии с лакановской логикой, как природа-прорва, неохватная дыра, засасывающая в себя любое сопротивление, бездна Реального. Между ними, ненавидя Отца и презирая Мать, и развивается героиня как личность, сама становясь фанатичной матерью, она не может воспитать в сыне самостоятельность и постоянно обвиняет его в этом. Окруженная слабыми мужчинами, она мечтает о силе и находит ее в насильнике, в которого влюбляется, хочет его, еще не зная, что насильник – именно он. Сама излучая больное, перверсивное обаяние, она руководит студией по созданию видеоигр, постоянно ратуя за сексуализацию сюжетных мотивов этих игр. Не раз становясь жертвой своих маний, героиня все-таки ищет отца-извращенца в каждом мужчине, готовая ему отдаться в особо жесткой форме. Такова примерно логика эволюции главной героини следуя лакановской системе координат. Но насколько омерзительно разбираться в этом хитросплетении перверсий! Никакой Лакан здесь не может помочь. Верховен, как и в «Основном инстинкте», пытается снять комический эротический триллер, но индикатор режиссерской долбанутости здесь ощутимо зашкаливает: нормальный зритель не будет смеяться там, где планировал автор, слишком уж ужасны, шокирующи шутки. Конечно, Верховен, пытается, как и Шаброль, создать «семейный портрет в свином буржуазном интерьере» (как выразился однажды Андрей Плахов, анализируя «Видео Бенни» Ханеке), сделать своего рода панораму, срез целого класса, для этого ему нужны столь многочисленные второстепенные персонажи, ничего нового не добавляющие к сюжету, но от которых веет сатирическим колоритом. Все же несмотря на многочисленные слова, сказанные об этом фильме, в том числе и мной выше, хочу сказать, что эта картина вполне может оставить равнодушным зрителя, плохо знакомого с нравами современной западной интеллигенции. В самом деле кому интересны все эти девиации как не самим европейцам и американцам? Ранее, в голландский период, Верховен снимал, хоть и провокационное, но все же человечное кино, о пробуждении в цинике и мерзавце человека через любовь («Турецкие сладости»), в американский же период и сейчас он излишне увлекся сатирой на буржуазию, но в его лентах нет идеала, по которому она меряется и критикуется (у Бунюэля, скажем, он был). Потому, по многим показателям, перед нами – кризисный фильм уже великовозрастного постановщика, которому нечего сказать, и он повторяет основные темы своего творчества, только в более алогичном ключе. Будучи неспособным выстроить четкую драматургию (хотя, возможно, это вина не его, а автора романа, по которому поставлен фильм), он топит сюжет в ворохе девиаций, которые под силу разгрести лишь хорошему знатоку психоанализа, но больно уж мерзко это делать. Одним словом, болезни современного буржуазного мира можно сатирически препарировать лишь имея в уме нравственный идеал, в сравнении с которым видны все уродства этого мира, но ни Верховен, ни Чхан Пак Ук, снявший столь же откровенный, как и «Она», комический эротический триллер «Служанка», представленный с фильмом Верховена в одной конкурсной программе Канн, его не имеют в отличие от того же автора «Призрака свободы» или режиссеров «Иллингской комедии», что прискорбно, ведь зрители растут и умирают, а кино, к сожалению, не становится лучше.